В Камерном — давно ожидаемая премьера, спектакля по пьесе Т.Уильямса «Прекрасное воскресенье дли пикника». Ширмы с мерцающими за ними фантастическими тенями - а где же Америка? Клоунский нос, переодически появляющийся на лице одной из героинь; оживший, принявший вид снисходительно – угодливого слуги, телефон – клоунада вместо утонченного психологизма. И это – Уильямс?
Со своими вопросами я обратилась к постановщику спектакля В.Н.Мещаниновой.
- А разве существует универсальное клише для постановки Уильямса? Проверяли, приложили: « О, сошлось. Значит, все в порядке». Абсурд какой-то. В нашей академической драме идет «Царствие земное». Достойная работа. Можно и так ставить. Но это не мой путь. У Уильямса же все замешано не грубом материале жизни и
мощном его поэтическом претворении. Встретились два человека, две плоти -. вот вам и «царствие «земное». А во всех виденных мною спектаклях это всегда отдельно. Но автор-то един, душа у него едина.
- Но где же у вас эта «плоть жяэяи»? Где Америка, американский юг, из которого героиня вышла, печать которого несет? Быта нет даже в намекке. Спектакль сходу, не соприкасаясь с ним воспоряет к человеческим переживаниям.
- Как только русский театр пытается соблюдать историческую, географическую точность, ставя спектакли «про их жизнь», он обязательно проигрывает. Меня Америка не интересует. Душа человеческая — она ведь мировая. Какая разница, где это происходит? Душа важна. А вначале, действительно, сюда тянуло: ставим американского автора, это соответствующая среда, костюмы. И в работе с художником Ольгой Терр поначалу
шли от быта. Но оставалось чувство неудовлетворенности. Пока пространство не освободили...Может, это город. А может, душа. Чрево жизни. Все из него выходит, проистекает. Только после того, как это решение было найдено, работа пошла. Обратили внимание на костюмы? Они лишены примет места и времени. Они выражают внутреннее состояние, в котором женщина пребывает, ее суть.
- А как было найдено музыкальное решение? Музыке отсылает нас к миру скорее к миру европейскому, миру фильмов Ф. Феллини.
- Музыку мы долго искали. Нашли блюзы. Конечно, в эту сторону сразу повело. И музыке эта замечательная. Но опять-таки, она привязана к Америке. А Феллини - это не только Европа это — везде. Боже мой, сколько в сколько в этой музыке драмы, но и сколько радости... Когда интонации вдруг соединились. А отсюда и клоунада. Жизнь полна драматизма, и люди прячутся, не показывая, что внутри. И это в в чем-то правильно. Невозможно жить, ежеминутно ощущая свою трагедию. Лопнешь, умрешь... И пьеса так написана. Она изнутри наполнена чувством. И может, я грубо скажу, сопли тут совсем не нужны. Наши героини живут с ощущением: как закрыться, но и как другого поддержать. В сущности это не клоунада. Просто человек носит маску. Но в финале мы все понимаем про то, что с нами происходит: «и жизнь, и слезы, и любовь»,
- Но почему именно эта пьеса? В ней как бы ничего не происходит. Героиня ждет звонка от любимого. Изначально очевидно, что он не позвонит она-то им ив любима. И вообще он жениться на другой…
- Поначалу с пьесой было сложно. Не сразу я поняла; е написал человек уже на склоне лет, греховный, мучающийся, мудрый. Для такого человека многое уже ушло, многое стало неважно закрученная интрига неважна. Я всегда делала очень агрессивные спектакли, с насыщенным ритмом. И возникло ощущение тупика. Благодаря Уильямсу я обрела некую иную театральную реальность. Спектакль построен как обращение прежде всего к чувству, ощущению. Он импрессионистичен. Мне не хотелось договаривать, растолковывать. И еще очень помогли актрисы М. Пермякова, Н.Жернакова, З.Акчурииа, Н. Нагдасева. Они просто за волосы вытаскивали меня из апатичного сегодняшнего состояния.
- Последние ее слова были столь неожиданными что я не смогла скрыть недоумения...
- Удивляетесь, откуда такое состояние? Во всем должен быть смысл. Чтобы твоя деятельность все время взаимодействовала с жизнью. А сегодня такое ощущение, что театр никому не нужен. Очень трудно обрести своего зрителя... Театр позволил себе.эксперимент. Не люблю этого слова, оно лукавое, 'все спишет. Я бы говорила о праве на риск. Я достаточно сильный профессионал, чтобы сляпать «компьютерный» спектакль. Пыталась. У меня не получается. На могу говорить чужим голосом. Вот вы вспоминаете об «Археологии», поставленной еще Фалевичем. Унльямс замкнул «Археологию». Это путь нашего театра. Зачем создавать очередной драматический театр? Должна быть своя игра. Но ведь на «Археологии» иногда сидели десять человек в зале... Или «Шерочка с Машерочкой». Коляда в своей пьесе выявил, показал, какие мы. А ведь мы не хотим на себя смотреть... Возможно, я со своим пониманием, мироощущением, способом выражения жизненных впечатлений не вписываюсь в сегодняшнюю ситуацию.
Разговор был закончен. Незаметно от премьеры он перешел к общим проблемам. Передо мной сидел талантливый человек, режиссер, чьи спектакли не рез становились событиями в театральной жизни городе. Но в голосе слышались нотки растерянности... Что было ответить? Попытка сослаться не интеллигентскую, студенческую аудиторию, которой необходимо существование в городе такого театра как Камерный, только подчеркнула мое бессилие. Что же делать, если в жизни многих существование искусства ничего не значит? Тв, кто платит большие деньги за концерты, скажем Ф.Киркорова, - ради искусства ли это делают и искусство ли это? Ну а тот, кто готов был сидеть в проходах, на ступеньках, лишь бы посмотреть спектакль любимого театре, сегодня не живет выживает. «Боже, как грустна наша Россия» -прав, как всегда, Александр Сергеевич...
.
454091, Россия, г. Челябинск, ул. Цвиллинга, 15
Челябинский государственный драматический
"Камерный театр"
kam_theatre@mail.ru
Касса театра: 8 (351) 263-30-35
Приёмная театра: 8 (351) 265-23-97
Начало вечерних спектаклей в 18.00